Елена Прекрасная велела натопить баню. Иван-царевич пошёл в баню, а Елена Прекрасная послала к нему сказать, чтобы он скорее мылся. Иван-царевич её не послушал, всё-таки мылся не спеша. Вдруг прибежали к нему волчонок, медвежонок и львёнок; говорят ему, что мужичок-кулачок спасся от жар-птицы и сейчас придёт к нему. Иван-царевич приказал им лечь под порог в бане; а сам всё-таки мылся. Елена Прекрасная посылает опять ему сказать, чтобы он скорее мылся, а если он не скоро выйдет, то она сама придёт. Иван-царевич всё не слушал, не выходил из бани. Елена Прекрасная ждала-ждала, не могла дождаться и пошла с атаманом посмотреть, что он там делает. Приходит и видит, что он моется и не слушает приказания; рассердилась, дала ему плюху. Откуда не возьмись мужичок-кулачок – велел волчонку, медвежонку и львёнку разорвать атамана на мелкие кусочки, а Елену взял, привязал голую к дереву, чтоб её тело съели комары да мухи; а сам отправился с Иваном-царевичем путём-дорогою.

Завидели большие палаты; говорит мужичок-кулачок:

– Не хочешь ли, Иван-царевич, жениться? Вот в этом доме живёт богатырь-девка; она ищет такого молодца, чтоб её одолел.

Вот и пошли к тому дому. Не дошедчи немного, сел Иван-царевич на лошадь, а мужичок-кулачок сзади его, и начали вызывать богатырь-девку драться. Дрались-дрались; богатырь-девка ударила Ивана-царевича в грудь – Иван-царевич чуть-чуть не упал, да его кулачок удержал. Потом Иван-царевич ударил богатырь-девку копьём – и она тотчас свалилась с коня. Как сшиб Иван-царевич богатырь-девку, она и говорит ему:

– Ну, Иван-царевич, ты теперь можешь меня взять замуж.

Скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается. Иван-царевич женился на богатырь-девке.

– Ну, Иван-царевич, – говорит мужичок-кулачок, – если на первую ночь сделается тебе дурно, то выходи ко мне; я в беде помогу.

Вот лёг Иван-царевич спать с богатырь-девкою. Вдруг богатырь-девка положила ему на грудь руку, Ивану-царевичу сделалось дурно; начал он проситься выйти. Вышедчи, кликнул мужичка-кулачка, рассказал ему, что богатырь-девка его душит. Мужичок-кулачок пошёл к богатырь-девке, начал её бить да приговаривать: «Почитай мужа, почитай мужа!» С того времени стали они жить да поживать да добра наживать.

После начала́ богатырь-девка просить Ивана-царевича, чтоб отвязал Елену Прекрасную и взял бы её к себе жить. Он сейчас послал отвязать и привесть её к себе. Долго жила у него Елена Прекрасная. Один раз говорит она Ивану-царевичу:

– Братец! Дай я тебе поищу.

Начала искать ему и пустила в голову мёртвый зуб; Иван-царевич начал умирать. Львёнок видит, что Иван- царевич умирает, выдернул у него мёртвый зуб; царевич стал оживать, а львёнок умирать. Медвежонок вырвал зуб; львёнок начал оживать, а медвежонок умирать. Лисица видит, что он помирает, выдернула у него мёртвый зуб, и как она была хитрей всех, то, выдернувши, бросила зуб на сковороду, отчего зуб и рассыпался в куски. За это Иван-царевич велел Елену Прекрасную привязать к хвосту богатырского коня и размыкать по чистому полю. Я там был, мёд пил, по усам текло, а в рот не попало.

Притворная болезнь

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь с царицею, а детей у них не было; стали они со слезами бога молить, чтоб даровал им хоть единое детище, – и услышал господь их молитву: царица забеременела. В то самое время понадобилось царю на́долго отлучиться из дому; простился с женой и отправился в дорогу. Много ли, мало ли прошло времени, родила царица сына Ивана-царевича – такого красавца, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать. Рос он не по годам, не по дням, а по часам, по минутам – как тесто на опаре киснет; вырос такой сильномогучий богатырь, что всякий стул под ним ломается, и просит царицу, чтоб приказала сделать ему железный стул, и тот с подпорами.

Вот воротился царь домой; царица обрадовалась, встречает его и сказывает, какого она ему сына родила – сильного, могучего богатыря. Царь не хотел верить, чтоб мог такой сын от него народиться; сделал пир, созвал всех князей, и бояр, и думных людей; спрашивает их: «Научите, что мне делать с неверной женой – топором казнить её или вешать?» Один думный сенатор отвечает ему: «Чем казнить да вешать, лучше сослать её с сыном в дальние страны, чтоб об них и слуху не было». Царь согласился, и тотчас выслали их из того государства.

Вышла царица с Иваном-царевичем за городские ворота.

– Любезная матушка! – говорит он. – Сядь – отдохни здесь, а я от отца моего пешком не пойду.

Вернулся назад и просит у царя лошади.

– Ступай в заповедные луга; там пасутся мои табуны – выбирай себе любого коня.

Приходит Иван-царевич в заповедные луга, начал коня выбирать: на которого руку положит – тот и издохнет. Выбежал к нему пастух:

– Э-эх, Иван-царевич! Ты здесь не выберешь по себе коня. Возьми-ка вот этого для матери, а для тебя есть добрый конь на острову; там растут двенадцать дубов, под ними выход есть, в том выходе стоит конь на двенадцати цепях, за двенадцатью дверями и за столькими ж замками; каждый замок в пятьдесят пуд.

Иван-царевич благодарствовал на том пастуху, брал одного коня и держал путь к матери; сажал её на того коня, а сам возле пешком шёл.

Много ли, мало ли ушло времени – увидали они двенадцать дубов. Побежал туда царевич, открыл выход и начал ломать и двери и замки; только что конь услыхал по себе богатыря – тотчас стал помогать, копытами цепи, двери разбивать. Подходит Иван-царевич к коню, надевает на него богатырский прибор и выводит в поле чистое; сел верхом и начал пытать своего коня. Мать ему говорит:

– Сын мой любезный! Завёл меня в такие пустые, безлюдные места, да и покинуть хочешь.

– Нет, матушка! Я тебя не покину; а коня пытаю.

Раскинули они на острову́ палатку, жили и питались, чем бог послал.

Однажды говорит Иван-царевич:

– Государыня моя матушка! Благослови меня в дальнюю дорогу. Чем тут жить, лучше поеду – отыщу себе державу.

Поехал он и долами, и горами, и тёмными лесами; выезжает на ровное место и видит впереди – словно гора воздымается. «Дай подъеду!» Подскакал поближе, глядь – а то лежит богатырь убитый. «Эх, – думает царевич, – славный был богатырь, да какой-то злодей сгубил: может, сам-то и ногтя его не стоит!» Подивовался-подивовался и хотел было ехать дальше; вдруг мёртвый богатырь отзывается:

– Что ж ты, Иван-царевич, только посмотрел на меня, а ни слова не вымолвил? Ты бы спросил меня, я б тебе